В 1824 г. молодой Пушкин записал :"Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч., но все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу и согласен с Вольтером в том, что деревня est le premier…» Много позднее взрослый, мудрый Пушкин разлюбит «шум и толпу» и будет стремиться в деревню, как последнее человеческое прибежище.
«Я здесь, от суетных оков освобожденный,
Учуся в истине блаженство находить,
Свободную душой закон боготворить,
Роптанью не внимать толпы непросвещенной…»
В своем давнем желании посетить «Кобылье городище» мы с Татьяной не могли не заехать по пути к месту побоища в «Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское». И ясным ранним утром « ..пора, пора! Рога трубят..», как только «Румяной зарею покрылся восток..» мы выехали и со скоростью прожорливого Лачетти полетели по приснопамятной трассе «Балтия» в край, который по принятому обычаю называли «ганнибаловщиной».. «Когда императрица Елисавета взошла на престол, тогда Ганнибал написал ей евангельские слова «Помяни мя, егда приидеше во царствие свое». Елисавета тотчас призвала его ко двору, произвела его в бригадиры и вскоре потом в генерал-майоры и в генерал-аншефы, пожаловала ему несколько деревень губерниях Псковской и Петербугрской, в первой Зуево, Бор, Петровское…»
(«Начало автобиографии». А. Пушкин)
"Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка."
"С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел!....."
"Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!"
«Стремглав лечу, лечу, лечу,
Куда, не помню и не знаю,
Лишь встречным звездочкам кричу
Правей....»
"Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли."


Долго ли, коротко, но прибыли мы Пушкиногорский район.

«…Кругом простерлись по холмам
Вовек не рубленные рощи,
Издавна почивают там
Угодника святые мощи…»



«Перед гробницею святой
Стою с поникшею главой…
Все спит кругом; одни лампады
Во мраке храма золотят
Столпов гранитные громады…»

"Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит -
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгуз, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокой век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал."

«Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам…»

В июле 1823 года Пушкин добивается перевода по службе в Одессу в канцелярию графа Воронцова. Именно в это время Пушкин сознаёт себя как профессиональный литератор, что предопределилось бурным читательским успехом его произведений. Интрижка с женой начальника и неспособность к государственной службе, приводит к тому, что поэт подаёт прошение об отставке.
«Как я хорошо веду себя! как ты была бы мной довольна! за барышнями не ухаживаю,... Знаешь ли ты, что есть пословица: на чужой сторонке и старушка божий дар. То-то, женка. Бери с меня пример.»
«Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шепот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь…»

В результате в июле 1824 года Пушкин был отстранён от службы и направлен в псковское имение Михайловское под надзор родителей.


«Везде передо мной подвижные картины:
Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
Где парус рыбаря белеет иногда,
За ними ряд холмов и нивы полосаты,
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах бродящие стада,
Овины дымные и мельницы крылаты;
Везде следы довольства и труда...»

«Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя -
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.»

«Кто видел край, где роскошью природы
Оживлены дубравы и луга,
Где весело шумят и блещут воды
И мирные ласкают берега..»

«Господский дом уединенный,
Горой от ветров огражденный,
Стоял на рекою. Вдали
Пред ним пестрели и цвели
Луга и нивы золотые,
Мелькали села: здесь и там
Стада бродили по лугам.»


«В деревне, где Петра питомец, царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец скрывался прадед мой арап...»

"...хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков..."

«Дед мой умер в 1807 году, в своей псковской деревне, от следствий невоздержанной жизни.»
«Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхнальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!»
«Подали водку, налив рюмку себе, велел он и мне поднести, я не поморщился – и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого Арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда..»

«…Я сиживал недвижим - глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны..
Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно синея стелется широко;
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собою
Убогий невод..»

«…Теперь младая роща разрослась,
Зеленая семья, кусты теснятся..
..В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса…»


"Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небе серенькие тучи,
Перед гумном соломы кучи
Да пруд под сенью ив густых"

"С благоговейною душой
Приближься, путник молодой,
Любви к пустынному приюту.
Здесь ею счастлив был я раз —
В восторге сладостном погас,
И время самое для нас
Остановилось на минуту."


«Разлука ждет нас у порогу,
Завет нас дальний света шум,
И каждый смотрит на дорогу…»

"Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья
Где льется дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья."


Если и есть где на Руси место, претендующее быть «духовной родиной» Пушкина, -к Михайловскому это относится прежде всего. Этот уголок земли на протяжении всей жизни являлся для поэта источником душевной силы и тепла: «от вас беру воспоминанье, а сердце оставляю вам..» Впервые попав в родовые ганнибаловские вотчины «веселым юношей», здесь он испытывал себя вынужденным затворничеством «изгнанником два года незаметных», каждый раз приезжая в свой край и на свое место.

«Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод.»


«Я твой - люблю сей темный сад
С его прохладой и цветами,
Сей луг, уставленный душистыми скирдами,
Где светлые ручьи в кустарниках шумят…»

"Недавно черных туч грядой
Свод неба глухо облекался,
Недавно дуб над высотой
В красе надменной величался..."

"...неужели
Разросся он кудрявой этой рощей?"

"В своей коляске выписной
Оставьте град неугомонный,
Где веселились вы зимой;
С моею музой своенравной
Пойдемте слушать шум дубравный"


«В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без Божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты»

«Цветы, любовь, деревня праздность,
Поля! Я предан вам душой.»


«…тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой.
Зовут соседа к самовару..»

«…Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь…”

"Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть..."

"Пушки с берега палят
Кораблю пристать велят."



«…Грибы солить, кормить гусей,
Заказывать обед и ужин,
В анбар и погреб заглянуть.
Хозяйке глаз повсюду нужен…»

"Его здесь кресла
Стоят пустые, будто ожидая.."

«И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил.»

"Вот опальный домик
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых ,
Ни кропотливого ее дозора."


«Все было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил..»
«…шкафы отворил:
В одном нашел тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой…»

«Звучно стрелка часовая
Мерный круг свой совершит…»

"Известно буди всем, кто только ходит к нам:
Ногами не топтать парчового дивана,
Который получил мой праотец Фатам
В дар от персидского султана."

"Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках"
«…Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых духов и про девиц..»


«..Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре…»

"На границе
Владений дедовских, на месте том,
Где в гору подымается дорога,
Изрытая дождями, три сосны
Стоят - одна поодаль, две другие
Друг к дружке близко, - здесь, когда их мимо
Я проезжал верхом при свете лунном,
Знакомым шумом шорох их вершин
Меня приветствовал."



"По той дороге
Теперь поехал я и пред собою
Увидел их опять. Они все те же,
Все тот же их, знакомый уху шорох..."


"Вдруг осветился взор прекрасный;
К устам она прижала перст;
Казалось, умысел ужасный
Рождался... Страшный путь отверст:
Высокий мостик над потоком
Пред ней висит на двух скалах"

«Простите, верные дубравы!
Прости, беспечный мир полей,
И легкокрылые забавы
Столь быстро улетевших дней!
Прости, Тригорское, где радость
Меня встречала столько раз!
На то ль узнал я вашу сладость,
Чтоб навсегда покинуть вас?
От вас беру воспоминанье,
А сердце оставляю вам.
Быть может (сладкое мечтанье!),
Я к вашим возвращусь полям,
Приду под липовые своды,
На скат тригорского холма,
Поклонник дружеской свободы,
Веселья, граций и ума.»


